Павел Завальный: «Санкции не убивают, они создают мотивацию»

Поиск новых направлений, партнеров, технологий. Отечественный ТЭК уже несколько месяцев находится в процессе поиска и принятия судьбоносных решений. Мировые санкции, вопреки скепсису многих экспертов, «не убили», наоборот, дали мощную мотивацию развитию российской энергетической отрасли. Но неужели экономические связи с Западом, в том числе, в энергетике, навсегда потеряны, и о былых отношениях уже не может быть и речи? Смогут ли когда-нибудь вновь заработать «Северные потоки» и чего нам ждать от сотрудничества с Востоком? Об этом и о многом другом журналисту «Ямал 1» рассказал председатель комитета Государственной Думы по энергетике Павел Завальный.

Поворот на Восток

– Павел Николаевич, можно ли говорить о продолжении сотрудничества с Европой с учетом сложившейся геополитической ситуации?

– Я думаю, о перспективах западного направления нужно забыть. Долгое время мы выстраивали сотрудничество не просто по принципу купли-продажи наших ресурсов, покупки товаров, технологий, оборудования. Мы надеялись на долгосрочное энергетическое партнерство с перспективами. Мы проповедовали обмен активами, совместное создание инфраструктуры, совместную добычу нефти и газа. Пример такого партнерства – «Северный поток», где половина инвестиций вложена западными энергетическими компаниями из Германии, Франции. Мы долгое время считали: чем крепче дружба, взаимовыгодные экономические отношения, тем крепче мир. Но ошиблись. Многие страны выбрали в результате недружественную тактику поведения. А всему виной мощное внешнее давление на них и союзнические обязательства в рамках НАТО. Мы видим кризис ценностей, которые сейчас проповедуются и культивируются на Западе. Это привело к разрушению между нами всех связей: экономических, энергетических, культурных. Нам с ними не по пути. Я думаю, что это надолго.

– Поворот на Восток даст нашей нефтегазовой отрасли новый импульс?

– Это не новый импульс. Восточная газовая программа была принята еще 20 лет назад, тогда же были определены основные цели, задачи. За это время мы достигли определенного прогресса, вплоть до того, что вышли на значительные объемы поставки сырья по газопроводу «Сила Сибири», нефтепроводу ВСТО. Сейчас разрабатываются и другие проекты, которые, возможно, будут реализованы с Китаем. Например, «Сила Сибири – 2». В перспективе Индия, страны АСЕАН – они тоже готовы к сотрудничеству. Вот от Индонезии поступила инициатива о партнерстве на саммите G20. Одним словом, сейчас идет ускорение тех программ, которые еще недавно разрабатывались как бы на перспективу. То, что сейчас происходит, – это не просто движение на Восток, это поворот на Восток.

Фото из личного архива Павла Завального

– Наша энергетика сейчас остро ощущает пагубное влияние санкций?

– Я бы сказал, да. Мы слишком глубоко интегрировались в мировую экономику и энергетику. Это была взаимосвязь. Сегодня нам приходится искать замену оборудованию, технологиям. Для этого нужно время. Поэтому 2023 год будет сложным, переломным. Но именно он будет базовым, определяющим для будущего развития нашей страны в сфере энергетики и экономики.

– Санкции стали определенным вызовом для современной российской энергетики?

– Знаете, есть мудрая поговорка: то, что не убивает, делает сильнее. Поэтому санкции не убивают, они создают мотивацию стать сильнее. Нужно не просто работать на будущее, которое наступит через 50-100 лет, нам нужно, работая сейчас, приблизить это будущее. Например, Российская академия наук должна более предметно заниматься прикладным направлением. Такие решения уже приняты. Нам нужно преодолеть трудности технологической зависимости и отставания. При этом не стоит забывать фундаментальную науку, ее тоже нужно поддерживать и развивать.

Фото из личного архива Павла Завального

– Ковыкта, Харасавэй, Тамбэй. Какое развитие у этих газовых проектов?

– У нас основная добыча за последние десятилетия была в Надым-Пур-Тазовском районе Ямала. Но она постепенно идет на спад. Сейчас перспективными считаются месторождения, которые расположены дальше на Севере, в частности, на арктических шельфах и на полуострове Ямал. В ближайшие десятилетия именно эти территории станут основной сырьевой базой, которая компенсирует падение добычи в Надым-Пур-Тазовском районе. Соответственно, это останется основной ресурсной базой для снабжения газом европейской части России. Экспорт газа для потребителей Европы мы планировали по трубопроводу «Северный поток 2». Но теперь, когда курс выбран на Восток, мы будем перенаправлять потоки. Для этого в планах строительство нового газопровода «Сила Сибири – 2». Начать реализацию проекта планируется в 2024 году, а закончить не позднее 2026 года. После чего пойдут первые поставки сырья в Китай через Монголию. Но я думаю, что этим все не закончится. В перспективе налаживание сотрудничества с Казахстаном и Узбекистаном… не исключено появление совместной газотранспортной инфраструктуры, которая была создана еще в советские времена. К примеру, через газопровод Средняя Азия – Центр шли поставки из Узбекистана в европейскую часть России, в Москву. Речь идет также о совместной разработке месторождений, которые есть в Центральной Азии, а также о поставках газа со стороны России.

Фото из личного архива Павла Завального

– «Северные потоки»: удастся ли реанимировать проекты?

– Будущее «Северных потоков» связано с перспективой сотрудничества в части энергетики с западными странами. Мечта Европы – избавиться от зависимости от российского газа. По сути, это и произошло. Если взять 2021 год, то объем поставок нашего газа в Европу составил более 160 млрд кубов. В 2022 году – 100 млрд кубов, а в 2023 году – это будет не более 35-45 млрд кубометров. При этом есть искусственные ограничения. Газопровод «Ямал – Европа» – производительность 30 млрд кубометров, а газ по нему практически не идет - санкции наложены Польшей. «Северные потоки»: из четырех ниток одна исправна, по ней можно начать транспортировку – это 25-27 млрд кубометров в год. Оборудование все стоит новое, можно работать, но разрешения нет, а значит, нет транспортировки. Осталась возможность транспортировки через Украину, но ограниченная – 42 млн кубов в сутки. «Турецкие потоки» – вторая нитка не работает на полную мощность. Как видите, возможности есть, но они не используются. Вернемся к вопросу, стоит ли восстанавливать «Северные потоки»? Дело в том, что туда попала морская вода. И несмотря на то, что газопроводы имеют внутреннее защитное покрытие, но оно не антикоррозионное, оно для снижения сопротивления газа. И чем дольше там находится вода, тем сложнее их будет восстанавливать. Если Запад заговорит о восстановлении, то запустим в эксплуатацию. Но пока предпосылок к этому не вижу.

Фото из личного архива Павла Завального

Революция в виде цифровизации

– Можно ли считать, что мировой энергопереход уже начался?

– Мы находимся на этом пути. Когда люди научились добывать огонь, им понадобилось топливо. Сначала это были дрова, трава. Потом увидели, что можно использовать угли, камни, которые горят. Наступила эпоха расцвета угольной отрасли. На смену углю пришли нефть и нефтепродукты. Сегодня на смену нефти приходит газ, а на смену газу – возобновляемые источники энергии, ядерная и термоядерная энергия и так далее. Эпоха за эпохой идет переход с одного энергоресурса на другой, более экологичный, технологичный и экономичный. Поэтому мы находимся до сих пор в пути. Растет доля выработки солнечной и ветряной энергии. Да, есть проблемы, связанные с потреблением, но технологии развиваются. В перспективе водородная энергетика: 70 процентов нашей Вселенной – это водород. По сути, это бесконечный источник энергии и его можно получать из многих видов, в том числе природного газа. Вопрос: где мы в этом энергопереходе? Мы останемся в традиционной энергетике или будем двигаться вперед? Место страны в мировой конкуренции будет определять технологическое лидерство. Хотелось бы быть лидером во всем, но так пока не получается. Но в части энергетики мы – сильная, лидерская держава. Россия обладает научно-техническим, производственным и, самое главное, человеческим ресурсом. Мы немного отстаем сегодня по водородной энергетике, но, уверен, быстро нагоним. Уверен, что мы будем лидерами и в новой энергетике. Наша страна – яркий пример, как генерировать абсолютно все. Нам просто нужна мотивация, и сегодня у нас она есть.

Фото из личного архива Павла Завального

– Многие эксперты говорят, что наша страна переживает четвертую энергетическую революцию. Как это ощущается?

– Речь о нескольких процессах, один из которых – цифровизация, в том числе, в энергетике. Если раньше мы говорили про автоматизацию производственных процессов, то сегодня все производственные процессы можно оцифровать, да еще и интегрировать одно с другим. Получается единая система, что резко повышает эффективность принятия управленческих решений. Для это нужно три вещи: информация, знания, опыт. Какая информация нужна: полная, своевременная, достоверная. Какие знания нужны? Абсолютные. Опыт какой нужен? Совершенный. Вы когда-нибудь видели, чтоб все эти вещи совпали? Практически никогда. В результате приходится принимать решения в условиях неопределенности, и чем больше неопределенность, тем хуже решения. Поэтому цифровизация позволяет получать полную достоверную информацию, объединять знания, причем делать это можно удаленно. Пример банальный: сегодня, зайдя с телефона в личный кабинет, мы можем с легкостью оплатить налоги в течение пяти минут. Во многом это заслуга нашего премьер-министра Михаила Мишустина. Потому что он понимает, что такое цифровизация. Так вот, цифровизация – это и есть революция.

Фото из личного архива Павла Завального

– Если коснуться цифровизации, мы идем в ногу с другими странами или же нам есть к чему стремиться?

– Мы надеялись на Запад, они более продвинуты в плане цифровизации, они раньше столкнулись с необходимостью разработки трудноизвлекаемых запасов нефти, раньше подняли вопрос о повышении эффективности бурения. Мы сейчас их догоняем. Первые санкции для нас начались еще в 2014 году, тогда наша нефтяная отрасль была зависима от Запада, по разным оценкам, на 60 процентов. Причем зависимость была по критичным для нас направлениям: бурение, переработка, нефтегазохимия. Сейчас зависимость снизалась до 40 процентов. К 2025 году планируется снижение до 20 процентов. Надеюсь, что к 2030 году мы сумеем достичь полного технологического суверенитета.

– Сколько времени нам потребуется, чтобы нагнать технологии?

– Сейчас мы движемся ускоренными темпами. Допустим, возьмем добычу нефти - тут зависимость от иностранных технологий существует. В добыче газа – тут мы независимы. Проблема в том, что с нашими технологиями мы не можем выйти на арктический шельф так быстро, как хотелось бы. Мы работаем в этом направлении. Работаем с нашими китайскими партнерами. У них есть компетенции, и они готовы к сотрудничеству.

Фото из личного архива Павла Завального

Нашей стране нужен «кнут» и «пряник»

– Как вы оцениваете реализацию программы энергосбережения в России?

– Оцениваю отрицательно. Что касается энергосбережения… Мне хочется верить, что улучшить ситуацию поможет принятый курс на достижение углеродной нейтральности к 2060 году. Отмечу, что все ведущие страны мира приняли такое решение. У нас самая низкоуглеродная энергетика в мире, с высокой долей безуглеродной генерации – атомной, гидро, и низкоуглеродной – газовой генерации. Это значит, что электроэнергия производится с существенно меньшими выбросами парниковых газов, чем обычная энергетика, базирующаяся на угле и нефти. А вот с потреблением ситуация обстоит иначе. Эффективность потребления весьма низкая. Мы энергорасточительны. В чем это проявляется? Наш ВВП – 1,8 процента от мирового. Но при этом на нас приходится 4,6 процента от всех мировых выбросов СО2. Поделите 4,6 на 1,8 – и вы получите результат, который показывает, во сколько раз у нас больше удельные выбросы, а значит энергоемкость на единицу производства ВВП. У нас энергонеэффективные дома, котельные, у нас большие потери в ЖКХ. Допустим, на обогрев мы тратим половину потребляемой в стране энергии. Все потому, что энергия настолько дешевая, будь то уголь или природный газ, что экономить невыгодно и нет для этого никаких экономических стимулов. Поэтому повышать энергоэффективность нужно методом «кнута и пряника». Во-первых, нужно давать налоговые преференции тем, кто занимается программами модернизации, вкладывая деньги в энергоэффективность. Во-вторых, нужны штрафные санкции для энергорасточительных компаний и производств. Прецедент успешного использования такого подхода есть: попутный нефтяной газ каких-то 15 лет назад сжигали, процент утилизации был не более 60 процентов, а сегодня около 90 процентов. И все потому, что в 2005 году приняли решение увеличить в тысячу раз штраф за неэффективное использование, сжигание ПНГ – с лагом в несколько лет, за которые компании могли провести необходимую модернизацию. И компании выбрали этот путь, предпочли повысить полезное использование ПНГ, поставить соответствующее оборудование, это оказалось выгоднее, чем платить увеличившиеся штрафы. И для повышения эффективности потребления энергетических ресурсов нужно действовать так же. Но пока, кроме докладов Министерства экономического развития «ой, как все плохо, как неэффективно», к сожалению, мы больше ничего не видим.

Фото из личного архива Павла Завального

– По оценке Минэнерго, уровень газификации в стране составляет 73 процентов от потребности. Когда же мы все-таки выйдем на стопроцентные показатели?

– Стопроцентных показателей нереально достичь, и в этом нет необходимости. Можно говорить только о максимальном технологически доступном и экономически целесообразном уровне газификации, это условно 83 процента. При этом, например, в Югре уже сегодня уровень газификации 83,5%. Можно сказать, что целевой показатель, но это как средняя температура по больнице. А если углубиться, то увидите, что из 196 населенных пунктов, например, в Ханты-Мансийске, 112 не имеют газа. К 2030 году в ХМАО показатель газификации должен составить уже 95 процентов. На Ямале, кстати, похожая ситуация. Поэтому для газификации все способы хороши. Это и использование сжиженного природного газа, пропан-бутановых смесей. При этом в ряде территорий использование других видов энергообеспечения может быть более эффективно с экономической и экологической точки зрения, чем газификация, и это надо учитывать, считать при составлении текущих и перспективных топливно-энергетических балансов регионов, которые стали обязательным документом.

Фото из личного архива Павла Завального

– Минэкономразвития России прогнозирует снижение к 2024 году показателей добычи газа на 10-20 процентов, нефти на 15-25 процентов. Падение действительно может случиться и можно ли это предотвратить?

-– Причины снижения добычи разные. В газовой отрасли, например, это никак не связано с ухудшением добычной базы или отсутствия технологий. Здесь все связано со снижением экспорта в Европу. Принимаются решения по развитию внутреннего рынка газа. На эту тему идет много дискуссии. Например, можно увеличить объемы использования газа в виде моторного топлива, есть перспектива развития нефтегазохимии, но на все это нужно время, как минимум 5-7 лет. Есть перспектива перенаправить потоки в виде СПГ, но для этого нужно построить производство, а у нас технологические ограничения по оборудованию. Больше года назад были приняты нужные решения, работа ведется, просто нужно время, чтобы начать производить нужное оборудование, начать строительство комплексов по производству СПГ. Нужно ускорять темпы газификации – это даст плюсом 30 млрд потребления газа. Что касается нефти, то тут ситуация другая: у нас прогнозировалось снижение объемов. Это связано с ухудшением структуры запасов. Себестоимость добычи нефти растет, пики добычи на базовых месторождениях пройдены. Сейчас мы создаем новый налоговой режим (ННД), для того чтобы стимулировать дальнейшую эксплуатацию уже истощенных месторождений, разрабатывать более глубокие, более сложные запасы. Условия создаются, но пока их не хватает, учитывая, что нефтяная отрасль отдает все, что может, государству в виде налогов. Нам приходится тратить большие деньги для того, чтобы стабилизировать цены на внутреннем рынке против экспортного паритета, экспорта нефти и нефтепродуктов. Имею в виду, что мы должны защищать внутренний рынок. Правительство РФ работает сейчас в этом направлении.

Фото из личного архива Павла Завального

Ямал – это характер первопроходца

– Ямал для вас не чужой регион. Здесь вы работали, тут родилась ваша дочь. Часто бываете на Крайнем Севере? Ностальгируете?

– Ямал не для слабых. Он не терпит не целеустремленных, не терпит не романтиков. Ямал принимает не всех, но если принял, то долго не отпускает. Я попал сюда в активный период освоения Ямала, когда разрабатывались месторождения, строились газопроводы. Я попал в среду первопроходцев, в среду созидателей, готовых преодолевать трудности. Вагончики, отсутствие дорог. Я даже в ЗАГС на своей собственной свадьбе в Надым летал на вертолете. В роддом, когда ждали первую дочь, тоже летели на вертолете в мороз минус 48. Ямал, в моих воспоминаниях, это постоянное преодоление, холод, вечная мерзлота, работа без выходных и отпусков: по два газопровода, по две компрессорные станции в год. Целое поколение людей, которые приехали осваивать Ямал, работали в постоянном режиме трудового подвига. Поэтому я и говорю, что Ямал – для тех, у кого характер первопроходца, для кого нет непреодолимых задач, есть только слово «надо». По крайней мере, так было в наше время.

Фото из личного архива Павла Завального

– Вы считаете себя северянином?

– Да, я северянин. Не по рождению, по духу.

– Скучаете ли вы по тем временам, удается ли сегодня приезжать на Ямал?

– Прошлое – это основа для настоящего и будущего. Я с удовольствием вспоминаю годы на Севере, но не ностальгирую. Всегда нужно идти вперед, смотреть в будущее. В этом и заключается человеческая жизнь, и каждый день нужно наполнять смыслом.

Фото из личного архива Павла Завального